- На днях Вы получили Орден Русской Православной Церкви – Преподобного Сергий Радонежского 1 степени. За что Вам его вручили?

 - Еще весной ко мне пришли два священнослужителя из Епархии  и Алексей Резников – это бывший руководитель подрядной организации, которая строила Воскресенский собор. Говорят: «Тут такое дело: новый Митрополит выразил желание в июне провести Великое освящение Воскресенского военного собора. Поскольку вы инициатор его возрождения, просим назвать людей, наиболее отличившихся при возведении этого храма». Я обрадовался. Потому что собор, по сути, не был освящен. Видимо, Митрополит Владимир рассчитывал на приезд Патриарха. Но не случилось. Прошло почти 8 лет. Я, конечно же, написал официальное представление на тех людей, кто реально причастен был к возрождению этого собора: Валерий Кокорин, Татьяна Малиновская, Юрий Ерехинский (это бывший замминистра строительства и жилищно-коммунального комплекса Омской области в моем правительстве, он раньше курировал возведение всех храмов). В душе вспомнил Владыку Феодосия покойного. Потому что с ним мы производили перезакладку собора в 2010 году. Все хлопоты Епархии по поводу его возрождения шли именно от него… 9 июля Митрополит Дионисий провел Великое освещение, очень хорошая была литургия, крестный ход по всем канонам, безусловно, это было духоподъемное событие для всех верующих. Я в тот день торопился, уехал как только закончилась литургия. Оказалось, что я пропустил церемонию награждения. Всех, на кого я дал  характеристики, наградили, и ждали и меня… Жутко неловко… Я даже написал Митрополиту, извинился, чтоб он не счел, что я ушел демонстративно… Дионисий перезвонил, говорит: «Мы тоже оплошали! Просто хотелось, чтоб это было для вас сюрпризом!» В общем, я получил приглашение на церемонию освещения храма Сергия Радонежского. 18 июля мне была вручена высокая патриаршая награда. Я поблагодарил Митрополита Дионисия и сказал, что вижу в этой «отсрочке» божий промысел: в итоге я получил награду в День святого Сергия Радонежского, покровителя Омского края, и первый храм, который заложен был в Омске – это был храм Сергия Радонежского, рубленая деревянная церковь стояла на том месте, где впоследствии возвели Ильинский собор. Ни фотографий, ни рисунков ее, конечно, не сохранилось. Но это исторический факт, в нашей книге об Ильинском соборе можно найти информацию.

- Какие впечатления от личного общения с новым митрополитом? Вы обсуждали перспективы восстановления Свято-Ильинского собора на его историческом месте?

-  Протокольная обстановка не лучший вариант для общения. Но я почувствовал взаимную расположенность. Он мне провел экскурсию по зданию храма Сергия Радонежского. Меня, правда, несколько смутили низкие потолки. Даже для меня они низкие. А Дионисий – рослый мужчина. Не мне говорить о достоинствах этого здания, но пару кирпичиков я бы точно добавил. Зато там выход есть на смотровую площадку, откуда открывается замечательный вид на Успенский кафедральный собор. Дионисий говорит, что собор величественный, и видно, что добротно сделан. Я не стал рассказывать, что его предшественник видел в этом соборе сплошные недостатки. Так, походили, посмотрели. Я подарил им в библиотеку старинный фолиант XVII века ещё в деревянном переплете, и наше издание Федора Достоевского «Записки из мертвого дома». Мы договорились, что встретимся, обсудим наши дела. Дионисий, например, хочет восстановить проведение межконфессиональных конференций, которые мы проводили с Владыкой Феодосием. Поговорить о Ильининском соборе, вообще, о жизни, о делах Епархии. Метрополии, вернее. Теперь называют так.

- Есть шанс вернуться к теме строительства храма? В деле возможного воссоздания Ильинского собора Митрополит Дионисий может быть союзником? Ведь Владимир относился к этой идее скорее скептически, да?

- Ну да, он не просто скептически, скорее отрицательно относился. Он противником был. Так и говорил, что зачем нам этот собор? Там прихода не будет, доходов не будет. А я не понимал, а причем тут доход? Идея же в том, чтобы сделать на этом месте скорее Центр православной культуры Приртышья. Это очень важный элемент духовной культуры Сибири, переселенческой Сибири. Это, по сути, миссионерская деятельность церкви, начиная с 17 века. Вот это интересно. Да, службы можно там вести, как в Исаакиевской соборе в Петербурге, но можно и просто зайти, «обрести контекст». Но там Ленин же, Ленин! Ну как это? Покуситься на «святое»! Я не раз говорил, что два условия нужны, чтобы вернуть Омску храм его покровителя Святого Илии Пророка. Политическая воля и деньги. Причем, с деньгами проще. Они как-то, знаете, когда ты принимаешь какое-то решение откуда-то сами появляются… У фонда есть  проектные наработки. И я готов отдать их безвозмездно тому, кто возьмется делать этот храм. Дионисий сказал, что в Ильин день проведет там Литургию с крестным ходом. Я, к сожалению, не смогу присутствовать, поскольку в эти дни мы открываем памятник Михаилу Шангину в Исилькуле. Я давно вынашиваю идею сделать голограмму - световую проекцию храма, чтобы омичи увидели, каким величественным и красивым может стать это место. Надеюсь, это удастся реализовать в будущем году.

- Вы не присутствовали на еще одном знаковом событии, на котором Вас многие ждали – презентации книги о «Мостовике». Вы много в свое время сделали для развития этой компании, а в 2020 году ваш Фонд издал книгу Олега Шишова «О природе и охоте», почему Вы не пришли на презентацию этой значимой работы?

- Здесь додумывать ничего не надо. Просто не совпало проведение презентации с моим личным графиком. Вот и все. Я сожалею об этом. Что бы я мог сказать на этой презентации? Ну, во-первых, что это очень добротная работа, автору свойственен не только инженерный талант, но и способность к литературному творчеству, именно поэтому мы и издали в 20 году его первую книгу. И здесь можно не сомневаться в достоверности написанного Олегом Владимировичем. Я уже прочел первый том истории о «Мостовике». Книга интересна. Для тех людей, кто когда-то был связан с компанией или трудился в составе коллектива «Мостовика», путешествие по страницам этой книги – это путешествие по своей истории, по части, может быть, своей судьбы. И для меня это ведь тоже часть моей политической судьбы, потому что «Мостовик», как и многие другие крупные компании, поддерживаемые в рамках региональной экономической программы, составляли ядро по обеспечению собственной доходной базы. Я видел потенциал и опору для благополучия региона в таких крупных компаниях, как «Мостовик», Группа компаний «ОША», «Титан», строительных предприятиях, возглавляемых Валерием Кокориным и Сергеем Оркишем. Эти компании были точками роста, своего рода гарантами экономического развития региона, обеспечивающими его финансово-экономическую стабильность. И, естественно, внимание губернатора было постоянным. Я делил с ними все риски и принимал многие решения, связанные с поддержкой и развитием этих компаний. Это очевидно, иначе бы их путь или пресекся ранее, или не был бы столь успешным. И, конечно, я должен был бы об этом сказать тем людям, кому не все равно, кому интересно, кто был на презентации «Истории «Мостовика». Я думаю, что это я восполню на той презентации, которую Фонд будет проводить вместе с руководством компании «ОША» после выхода в свет книги об ее истории.

- Расскажите поподробнее про книгу об «ОШЕ»: когда она выйдет, и что хотите прежде всего рассказать читателю об этой компании?

- Книга уже в печати, в ближайшие дни получу сигнальный экземпляр. «ОША» – это интереснейший проект, который развивался параллельно с «Мостовиком», но он касался развития отрасли сельскохозяйственного производства и переработки. Братьям Веретено удалось из маленького кооператива создать вот такую махину – межрегиональную компанию, которая вышла не только на российские рынки, но и международные. Книга называется «Прерванный успех». У «ОШИ», как и в случае с «Мостовиком», конкурентная борьба оказалась слабым местом.  Понятно, что рыночная среда – это вам не прогулка по чистому полю. Когда компания вырастает и выходит за рамки региона, когда она перешагивает границу Сибирского федерального округа, когда продукция «ОШИ» появляется на московских прилавках, или когда «Мостовик» начинает брать лакомые заказы на российском рынке и даже готов конкурировать за международные проекты, это, безусловно, у некоторых вызывает зависть. Компания входит в новое остроконкурентное пространство, в котором есть большие по масштабу игроки. И здесь, безусловно, конечно, и опыт нужен, и поддержка региональных органов власти или даже федеральных отраслевых министерств очень важна. И когда собственного опыта жизни в условиях такой остроконкурентной борьбы не приобретено, могут и возникать вот такие последствия, которые приводят к значительной утрате позиций. То, что собственно и произошло.

- Несмотря на удары судьбы ни Владимир Веретено, ни Олег Шишов не сдались, они продолжают бороться за дело жизни. Вы с ними общаетесь? Понимаете и поддерживаете ли вы этих людей?

- Это, безусловно, талантливые люди. В их адрес сегодня падает очень много камней, но это или от черной злобы и злорадства завистников или от неосведомленности омичей, которые и рады кормиться «фейками». На самом деле мы имеем дело с выдающимися организаторами. Изменение политического и экономического курса страны, появление новых форм экономики требовало и новых людей, управленцев иной формации, другого мышления. Молодых, грамотных, волевых людей. Эти люди были именно такие. Поэтому очень важно, что выходят печатные издания, из которых все желающие могут узнать что-то об этих предприятиях, а через это честное повествование попытаться понять, как вообще развивалась экономика в 90-е годы. У нас ведь культивируется ложное представление, что это «лихие 90-е», что там один криминал, одни воры, одни жулики. Ничего подобного! И это было, никто не отрицает. Но именно тогда появились и те ростки здоровой и продуктивной экономической деятельности, которая основывалась на производстве материальных ценностей, а не на «купи-продай», что было так модно и распространено в годы Перестройки. Они создавали это производство. Они создавали коллективы, проектные и строительные организации, продовольственные корпорации. То есть то, что давало реальный продукт. Поэтому очень важно об этом говорить. И то, что Фонд поддерживает издание историй компаний, связано с тем, что мы хотим пролить реальный свет на то, как это все происходило. Ведь если мы промолчим, эту историю охотно «напишут» другие. Те, кто наблюдал за всем происходящим «сбоку», «из-за угла»…И тогда эта псевдоистория, – ложная, вымышленная, заказная – уйдет в века. Мы не можем этого допустить. Книгу об «ОШЕ» составляет прямая речь не только ее руководителей, там выскажется огромный слой специалистов, инженеров, агрономов, ученых, рабочих. Это показывает масштаб компании и придает как раз ту достоверность повествованию. А еще позволяет непредвзято судить об экономической жизни территории в конкретный период времени. 

- Фонд продолжает работу над книгой об Омской драме. Ее ждали к юбилею театра, почему было принято решение отложить издание на осень?

- Да,  у нас было намерение эту книгу презентовать в мае, в юбилейные дни. Но я посчитал, и авторский коллектив со мной согласился, что эта наша работа заслуживает того, чтобы не потонуть в череде торжественных мероприятий: фильмов, концертов, выступлений, спектаклей. Осень – лучшее время для вдумчивого чтения. Эта книга будет особенной: о театре написано много книг, есть обширная библиография, мы пользовались и этими источниками, но очень многое мы взяли из нигде ранее не публиковавшихся материалов. Мы работали не только с архивами нашего театра, но и с региональными архивами, много взяли из московских театральных архивов, потому что история Омского драматического театра начинается 150 лет назад с антреприз, с выступлений театральных коллективов, импресарио, актеров петербургских, московских и многих театров российских городов. И очень много известных имен которые блистали на русской театральной сцене в 18-19 веке и сегодня составляют гордость и фундамент того исторического наследия, на котором держится российский театр. Омская драма – часть большого театрального полотна, которое ткалось на протяжении веков. И поэтому мы говорим не о примитивном беллетристическом изложении истории. Наша книга оказалась скорее научно-историческим исследованием, базирующимся строго на документальной основе. Буквально на каждой странице есть ссылки на те документы, которыми мы пользовались. Много фотодокументов, иллюстраций. Нам очень важно было показать эволюцию развития театрального искусства в Омской области, потому что театр – это стержень всего культурного образования, которое создавалось на территории бывшей губернии в XIX веке. У нас хорошо разработана и широко известна по ранее изданным источникам история советского периода. Но история омского театра, скажем, до 20-х годов 20-го века, малоизвестна. Мы решили, что называется, танцевать от печки. Потому что нельзя «повесить» историю. История должна стоять на ногах. Может быть, кому-то будет скучновато, но я ставлю нам в плюс эту «утомительную» подробность и достоверность. И свой читатель точно найдется, интересующийся всей историей, а не только сегодняшним театральным репертуаром. Я думаю, мы ее презентуем перед открытием сезона. Мы решили отдельной главой включить сам юбилей театра: это будут яркие красочные страницы. Считаю, что это справедливо: законченная 150-летняя история.

- 30 мая 2024 года Вы открыли памятник поэту Аркадию Кутилову. Какое послевкусие осталось от этого события?  Город принял его, как считаете? Очень многие, кстати, надеялись заполучить на этом мероприятии сборник стихов поэта, изданный фондом «Духовное наследие» в 2017 году, но увы…

- Да, знаю, что наша книга «Памятник моей усталости» востребована и сегодня. Ее давно уже не найти. Я слышал, что за ней охотятся и даже продают. Вообще, за эти годы возникало много предложений о переиздании нашего сборника, и мы намерены это сделать. Я знал, что книга нужна, был непоколебимо уверен, что нужен памятник. Но перед самим открытием, признаюсь, возникла тревога, потому творческая сторона и качество кутиловской поэзии, были заретушированы молвой, социальными штампами, которые поселились в сознании не только людей, близких к литературе: «асоциальный элемент», «бомж», «певец теплотрассы» – каких только эпитетов не прилетало в адрес Аркадия Кутилова! И, конечно, установка памятника такому поэту – это в какой-то степени был вызов Фонда так называемому общественному мнению. Может быть, оно и не превалирующее, но жгучие и живучее. Яркое. Но мы пошли на это. Не буду лукавить, я переживал, как отнесется общественность и пресса к водружению этого памятника. Придут ли вообще люди на открытие? Потому что этот памятник – моя зона ответственности, в том числе перед теми людьми, кто помог профинансировать этот проект. Пришло такое количество людей, которого я, честно говоря, не ожидал увидеть. Хотя мы не слишком пиарились в медиа, почти не рекламировали это событие. Отрадно, что как-то подзабылось и ушло вот это поверхностное мнение о Кутилове, снобистское отношение к автору, как к литературному изгою. 40 лет понадобилось на творческую реабилитацию, но этот поэт все же стал классиком русской литературы. И он вошел в пантеон мировой поэзии 20 века. В этот парк, где пресеклась его «бомжовая» жизнь, он вернулся любимым и знаменитым. Омичам есть, чем гордиться. Все сплетни и дрязги вокруг личности уйдут. Останется чистый звук, чистый голос его поэзии.

- Вы упомянули предстоящее открытие нового памятника еще одному литератору – Михаилу Шангину. Почему именно ему? На этом Фонд остановится, или есть еще персоны, память которых Вы планируете увековечить?

- Памятники – это не разовая акция. Следующий памятник, действительно, мы откроем 3 августа в городе Исилькуле – Михаилу Степановичу Шангину. Сибирскому писателю, заметному и ценному, я бы сказал на поле всей русской литературы. К сожалению, он малоизвестен на своей малой родине. Когда я начинал работать над темой установки ему памятника, у многих удивленно поднимались брови: «А кто это?». Я думаю, что и после того, как мы откроем монумент, у многих брови останутся в том же положении. Но этот человек заслуживает увековечивания его имени. Большой российский писатель, певец сибирского крестьянства. Никто вот так сочно, с таким глубоким препарированием характеров, пониманием образа жизни, самой истории сибирского крестьянства, героичности его судьбы о нем не писал. Это сполна удалось Михаилу Степановичу Шенгену. И когда вы берете в его книгу, особенно два его выдающихся романа – «Межа» и «Ни креста, ни камня», – вы погружаетесь в глубины жизни народа, о судьбе и истории которого мы на самом деле очень мало знаем, хотя это история наших отцов, наших дедов, наших прадедов. Она касается нас по прямой. Мы потомки этих людей, но мы так мало интересуемся даже собственной историей. Поразительно. Мало знаем, в том числе и потому, что об этом нельзя было говорить. А говорить надо, ведь это судьба страны, это судьба сословия. Это хребет, основа всероссийской государственности. 

- Почему лично вам интересно читать про этих людей? Что в них особенного?

- Кто такой сибирский крестьянин? Это одержимый, волевой, сильный человек. Эти люди – переселенцы из многих районов Западной России, Украины, Белоруссии, Прибалтики, пришедшие сюда, на пустые земли, что называется, с одним топором и покорившие этот суровый сибирский край, заложившие здесь фундамент для новой жизни, по факту – новую Россию за Уралом. Что мы об этом знаем? Еще нет певца, такого эпохального автора, который бы мог написать всеобъемлющий роман, который дал бы верное представление о масштабах и значимости этого процесса. В беллетристическом жанре, чтоб это поняли обычные люди. Историки-то понимают, но язык любой науки – сухой и безоценочный, даже самые выдающиеся факты  остаются чем-то из области статистических данных. Что такое сибирское крестьянство? Что такое переселенческая эпоха? Не в учебниках искать ответ на эти вопросы… Когда тысячи людей, кто пешком, кто на телегах, позднее – в вагонах, двинулись с запада на восток… Это движение по времени совпало с движением европейцев по американскому континенту – с востока на запад. Вот о Диком Западе мы знаем все, нам Гойко Митич в фильмах все рассказал. И мы восторгаемся. А что мы знаем о движении своих людей за Уралом, на восток, к Тихому океану? Мало что. Эпизоды какие-то, всего-навсего. И Михаил Степанович Шангин один из тех, кто приподнял завесу вот этого обидного беспамятства. Он дал нам возможность углубиться, всмотреться в жизнь этих людей, попытаться понять их… Не зря последний его роман «Ни креста, ни камня» заслужил Шолоховскую премию. Шангина, кстати, сибирским Шолоховым называют. Это вполне соответствует масштабу его творчества. Я рад, что появится памятник там, где он родился и где похоронен.

Что касается других памятников. В 2025 году мы будем отмечать 80 лет со дня Великой Победы. Мы не планируем издавать юбилейные издания. Мы к 70-ой годовщине совместно с фондом «Возрождение Тобольска» сделали великолепный пятитомник «Сибиряки и Победа». Лучше издать что-то уже вряд ли возможно. Я ровесник этой Победы, даже старше. Мне хотелось бы поставить еще один памятник – Ивану Андреевичу Кибалю, тоже в Исилькуле. Обязательно скажут: «Вот Полежаев, он сам из Исилькуля, и вот он там из земляков выбирает». Но я же не виноват, что там такие люди! Земля Исилькуля родила таких. Кто такой Кибаль? А он мой современник. Мы были с ним хорошо знакомы, он очень большую оказал поддержку мне в 90-х годах. На переломе событий, которые происходили. Сам он выходец из большой крестьянской семьи. Закончил железнодорожную среднюю школу Исилькульскую, в которой я потом учился. И в августе 41-го года, в 18 лет, был призван в армию. На фронт он попал в 1942 году. И воевал он до конца. Вот. При форсировании Днепра в 43-м году получил звание Героя Советского Союза. Был трижды ранен. После третьего ранения он по состоянию здоровья подлежал демобилизации, но не демобилизовался. Силой воли, характером он восстановил себя и снова вернулся в армию. После войны он закончил Академию имени Фрунзе с отличием, служил в разных частях. Более 10 лет он был заместителем командующего Прибалтийским военным округом, участником афганских событий, участником ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС. Вот такой человек, генерал-лейтенант. Не осел ни в Москве, ни в Прибалтике, хотя мог бы. Вернулся на Родину с одним чемоданом. Мне он идейно очень симпатичен.

- Подобные проекты, не только книгоиздательские, но и та же установка памятников – достаточно затратное дело. Сейчас время непростое. Многие пытаются, наоборот, свернуть какие-то свои гуманитарные проекты. Фонду в этом смысле стало тяжелее работать? 

- Пока, к счастью, как-то все получается. Когда предлагаешь какой-то хороший проект, появляются желающие поддержать. Я не знаю, поддержат ли меня с памятником Ивану Кибалю. По моей задумке он будет достаточно дорогой. Посмотрим. Но во всяком случае, я этой идеей пока живу. И я не раз замечал, что когда что-то плотно входит в мое сознание, оно потом материализуется. Я думаю, и этот памятник увидит свет. Открыть 9 мая памятник герою войны, настоящему воину-патриоту – это хорошее дело и значимое событие, мне кажется.

- Как Вы чувствуете себя, Леонид Константинович? Годы идут, а Вы не желаете сбавлять обороты. В чем находите силы для того, чтобы продолжать жить и работать в прежнем темпе? Каких инициатив еще можно ждать от Фонда?

 - А вот в придумках этих. Когда себя чем-то заразишь, то ты хочешь сразу от этого излечиться. А излечение только одно – сделать это. Сделаешь – «заболеваешь» чем-то другим. Снова возникает необходимость «лечения». И здесь каким-то невообразимым образом участвует собственное здоровье. Вы помните, мы на презентации  книги «ТюкалинскЪ» объявили, что у Фонда есть намерение поставить памятник Кутилову и Шангину? Вы помните реакцию в сетях? Хоть один человек был, кто хотел в это поверить? А памятники будут стоять. Мне это интересно. В перспективе может, доберемся и до увековечивания очень незаурядной личности Егора Летова. В 90-х годах жизнь не исчерпывалась созданием новых предприятий. Это была и эмоциональная мощнейшая перезагрузка общества. Творческая, в том числе. Появилось очень много имен. Почему бы об этом не вспомнить? Это тоже часть нашей тревожной жизни, нашей культуры, нашего бытия. Люди не только строили мосты, выращивали кур, сеяли хлеб, но и еще и искали какие-то новые творческие возможности. И Летов – это очень яркий выразитель настроения эпохи. Впрочем, у Егора Федоровича есть близкие. Поэтому, не исключаю, что вторжение с такой инициативой в жизнь их семьи может показаться бестактным. У них, возможно, свои представления о памяти, может, они не хотят ее делать публичной. А может, им будет интересно. Тогда я с большой радостью приму в этом участие и мы сделаем Егору Летову памятник, который будет отражать характер личности и самой эпохи. Поэтому предоставим этот вопрос времени. А если хотите больше узнать про работу нашего фонда посмотрите фильм, который телеканал «Продвижение» выпустил про нас в этом году. Многое, может, станет понятнее.

_{Беседовала Т. Шкирина, фото: О. Макарова}