Рассказала мне о нём (и о других российских певцах, выступавших на зарубежных сценах) Галина Вишневская, с которой я находился в дружеских отношениях давно и очень этим дорожил. О Хворостовском она говорила больше, чем о ком-либо. Кто-кто, а уж она-то понимала истинную глубину его таланта: обычно очень критичная ко всем, она не была щедра на похвалу, но здесь было что-то другое, понятное, может, только ей – в оценке силы его голоса и творческой харизмы.
Может, это заочное знакомство так осталось бы на уровне обсуждения, и я бы услышал голос Хворостовского, как и многие – в записи, если бы случайно не узнал о его скором приезде в Россию, где Маэстро собирался дать несколько концертов. Не воспользоваться этим случаем было нельзя! Я обратился в министерство культуры РФ с просьбой поддержать моё приглашение Дмитрию Хворостовскому дать концерт в Омске. Честно говоря, я мало надеялся, что оно будет принято певцом, тем более что Омск был не очень известен как музыкальный город. Я немало удивился, когда министр культуры области доложил, что у Дмитрия Хворостовского запланирован концерт в Красноярске, но по пути он может сделать остановку на одно выступление в Омске… Оно состоялось: удивление и волнение омской публики было очевидным, это было невозможно не почувствовать! Надеюсь, что наши ценители музыки помнят тот концерт, бурную встречу, бесконечные аплодисменты и вызовы «на бис». Зал стоял и долго не отпускал певца.
Вот так и познакомились. После концерта мы с ним уехали в гостиницу: усталости Хворостовский не ведал – проговорили почти до утра. Открытость его была удивительна! После этой встречи, когда я узнавал, что Маэстро вновь собирается в Россию, просто звонил ему, и он всегда в своих программах находил место для Омска. Помню, один раз Дмитрий приехал с женой – очаровательной итальянкой Флоранс, которую он называл коротко – Флора, она уже сносно говорила на русском языке. Трогательно было видеть их вдвоем: их общение друг с другом; казалось, что Флора – очень красивый цветок на фоне этого высокого и могучего Сибирского гиганта. Она ничему не удивлялась: все, чему можно было удивляться в России, было в нём, в Дмитрии.
Дмитрий Хворостовский был собеседником ярким и вдумчивым, казалось, ему интересно всё. Интересно было и его восприятие – человека, долго живущего за рубежом, – нашей российской действительности. Он ничего не подвергал остракизму, свою Родину он воспринимал как цивилизацию, не деля её на эпохи, царей, секретарей и президентов. Россия для него была огромным материком, имевшим свое значительное место в мировом культурном пространстве. Хворостовский был горд тем, что он русский: да вся его фигура, голос были лицом России. Сейчас, когда всякая шпана мнит себя патриотами, передо мной зрительно встает его могучая фигура и его «Дубинушка»; просто невероятно, кого потеряла Россия!
Время не позволило укрепиться нашей дружбе так, как это случилось с Галиной Вишневской, Ильей Глазуновым, Эрнстом Неизвестным! Я не смог воспользоваться его приглашением посетить концерт в Лондоне, где он жил, он не смог воспользоваться моим правом пригласить его на игру русского клуба «Челси». А потом случилось то, что закончилось трагедией.
Мне совершенно понятен его гражданский поступок, решение разделить свой прах между двумя городами – столицей его Родины, и городом, где он родился. Не только красноярцам, но и всем сибирякам должно гордиться тем, что сын Сибири достойнейшим образом представлял на подмостках всех великих сцен мира истинное лицо своей Родины, своего народа.
Покойся с миром, Дмитрий. Твоей звезде гореть еще долго.
Л. К. Полежаев