Если следовать этим определениям буквально, то событием может считаться всё – от «совместного распития спиртных напитков», закончившегося поножовщиной, до заведения уголовного дела на очередного, внезапно выявленного казнокрада. Причём так называемые информагентства преподносят эти «события» сухим, как прошлогодняя коровья лепёшка, языком полицейских протоколов, но так, что и не поймёшь: сочувствуют, негодуют, осуждают? Словно речь идёт о вещах настолько обыденных, что именно они и являются определяющими течение жизни. Больше разнообразия и эмоциональности – в описании одежд, в пересказе околополитических сплетен, заказном «мочилове» или таком же раболепствовании.

Информационный треск стал безгранично-скоростным и бездумным, развлекательно-рекламная спешка вызвала из преисподней злой дух пошлости и цинизма. И когда речь заходит о действительно событии (здесь говорю о свершающейся на наших глазах истории восстановления Воскресенского собора), эти же самые агентства врубают свои информационные брандспойты в режиме тотально-ироничной диспепсии, лия помои на всё, что выпестовано, выстрадано, на всё, что славит историю, мораль, традиции. Тут и снобистский тон, и нахальное ёрничанье, и вульгарно-развязный молодёжно-блатной сленг, гибрид ОмГУ и подворотни.

Впрочем, в случае с нашими, доморощенными СМИ (речь не обо всех, конечно), наверное, всё куда проще, и в который раз поражаешься прозорливости Киплинга, препарировавшего суть бандерлогов, коих ныне зачем-то обучили говорить, худо-бедно сочинять и выпустили из местечковых клеток на информационные луга. Собственно, по своим «внутренним запросам» они и определяют, какие и где должны быть расставлены акценты, причём «типа юмор», сарказм, «ложка дёгтя» должны присутствовать обязательно: «Омские ВИПы одухотворились» (подзаголовок, обнаруженный мной на одном из омских сайтов), «…жуткие грязные лужи по всему периметру объекта портили всю картину». «…Полежаев, прежде чем заложить первый кирпич, с благоговением, как бы на публику, прикоснулся к остаткам старинной кладки», «…Вижевитова по мосткам на высоких каблуках быстро прошагала в сторону VIP-кладки», «…сенатор Голушко, большой любитель быть в центре любого события, на этот раз вёл себя непривычно скромно и даже не пытался затмить Полежаева, позволяя главе попечительского совета Воскресенского собора вновь почувствовать себя первым».

И так далее, и тому подобное. Суть происшедшего только в этом. Не событие – карикатура на него. О самом соборе – походя. О духовно-нравственном, культурном значении его возвращения Омску – ничего.

Деградация журналистики, прежде всего, – даже не в упадке грамотности, в смысле правописания, а в недоосмысливании темы, языка. Да, можно было бы сделать скидку на некую, как сказал герой Фрунзика Мкртчяна из комедии «Мимино», «очень сильную личную неприязнь» тех или иных СМИ, да и определённой части омичей к Полежаеву или Голушко, но, уважаемые, они не в кабак пришли друг к другу на именины. На земле нет творения, равного православному храму, в котором столь гармонично и цельно было бы отражено единство Веры и культуры, человеческого верования и представления о красоте земной и небесной, а Воскресенский собор – один из старейших храмов Сибири, первый каменный собор в Омске, выдающееся творение храмовой культуры – святыня, если хотите, всеправославная. Здесь крестили Михаила Врубеля и Дмитрия Карбышева. Это войсковой храм, отсюда ушёл сражаться на Бородино Ширванский полк. Стараниями настоятеля собора о. Стефана Знаменского (канонизирован Русской православной церковью в лике праведных) здесь была создана одна из лучших в Сибири духовных библиотек…

Не так-то и много памятных мест, связанных с именем Достоевского: квартира на Божедомке в Москве, где прошли детские годы писателя, дом в Старой Русе, дом в Семипалатинске, квартира в Кузнечном переулке (Санкт-Петербург), но именно в Омске произошло «перерождение убеждений» Ф.М. Достоевского. «Идеал народа – Христос», – вот главный пункт убеждений великого писателя после отбытия каторги, и сегодня весь мир чтит того Достоевского, каким он стал, пройдя не только через её ужасы, но и отстояв службы в душеспасительных молитвах в омском храме Воскресения Христова… Только одно это позволяет мне считать любые разговоры о «ненужности» его восстановления кощунственными, а ёрнический тон некоторых публикаций, по моему убеждению, ничем не лучше небезызвестных скачек «бешеных писек» в храме Христа Спасителя.

Да, мне претят истерические площадные вопли о безумной любви к России, кои, по моему разумению, ни в чём не превосходят по значимости наколку на груди уголовника «Не забуду мать родную». Из этой же «оперы» – чиновные, журналистские и прочие признания в любви к родному городу. Да, привык я, грешный, большую часть жизни (на сегодняшний день) проживши в советские времена, не обходиться без храма лишь в Пасху и в иные важные дни. Но хотелось бы мне, такому хладно верующему человеку, всё-таки видеть свой город имеющим свой неповторимый облик, а он не возможен без восстановления всех наследных святынь, разорённых и поруганных не внешним врагом, а нутряным богоборческим тлением.

Или продолжается оное? Тогда и те, кто «не против, но...», пусть либо крестики снимут, либо трусы наденут. И разговоры о том, что лучше бы эти деньги потратить на дороги (придумали подловатый вопрос: «Не лучше ли вначале построить дорогу к храму?»), на что-то ещё, всё из той же «стихии людской пошлости» (М. Цветаева). Во-первых, дорога к храму пролагается в душе человека, а русскую душу Достоевский назвал «всечеловечной и всесоединяющей», он писал: «есть у нас повсеместное честное и светлое ожидание добра… желание общего дела и общего блага…у нас прежде всего вера в идею, идеал, а личные, земные блага лишь потом». Так что «дорога к храму» никакого отношения к дорожно-строительным работам не имеет. Во-вторых, если храм не построить, лучше дороги Омска не станут. И, кстати, когда вблизи жилищ «радетелей» появляются не храмы, а шумные питейные заведения, то это не мешает им и детей, и собак выгуливать. Как не мешают им скабрезные надписи в собственных подъездах.

Так что, образно говоря, лучше: купить миро и умастить Христовы ноги или раздать нищим эти деньги? Если применять только внешние правила и регламентацию, не воспитывать человека, то однажды, по слову Достоевского, станет «всё позволено».

Ну а те, кому не по нраву Полежаев, кому неприятен Голушко, у кого вызывают отторжение «высокие каблуки Вижевитовой», пусть не комплексуют, а создают, к примеру, инициативную группу, фонд, общественную организацию (у нас всевозможных ратников, только и думающих о благе города, хватает) etc. по восстановлению, к примеру, Свято-Ильинского собора. Если кто забыл, напомню: в уже далёком 1993 г., побывав в Омске, патриарх Московский и Всея Руси Алексий II благословил строительство Ачаирского крестового монастыря и возрождение одного из старейших соборов нашего города – Свято-Ильинского, построенного в 1789 г. и снесённого в 1936 г. А сопровождал тогда Алексия II нынешний патриарх – Кирилл, возглавлявший в то время отдел внешних связей Московской патриархии. Ачаирский монастырь был восстановлен, восстановлен и Успенский кафедральный собор – на месте сквера, круглосуточно издававшего запахи пивной мочи…

А что, дороги до того, как начали сносить омские храмы, намного лучше были? Вообще дорог, в нынешнем понимании, не было. Рассматриваю фотографию начала XX века: Атаманская улица, повозка, застрявшая в грязи, а в некотором отдалении (на снимке не видно, но не в этом суть) Свято-Ильинский собор…

Но совсем о другой грязи, мешающей жить, о её преодолении говорил ушедший от нас недавно Валентин Григорьевич Распутин: «В грязном мире, который представляет из себя сегодня Россия, сохранить в чистоте и святости нашу веру чрезвычайно трудно. Нет такого монастыря, нет такого заповедника, где бы можно было отгородиться от “мира”. Но у русского человека не остаётся больше другой опоры, возле которой он мог бы укрепиться духом и очиститься от скверны, кроме Православия. Всё остальное у него отняли или он промотал. Не дай Бог сдать это последнее. Помните, у Василия Шукшина: “Народ весь разобрался”. Но тогда он ещё не “разобрался”. У Шукшина это было предчувствие возможного, а теперь убери или даже ослабь духовную связующую силу – и всё, больше связаться нечем».

Вот и тонет в пузырящейся бездонности информационной урины всё, что было дорого и свято для русского человека. Во многом изменился и смысл главнейших социальных и нравственных понятий. И на улицах наших городов мы видим безликие «скульптуры» безымянных свиней или вылезающих из преисподней сантехников, то есть некую аппликацию к жизни, а не саму жизнь, не историческую память нашу…

А вообще фраза о дороге, ведущей к храму, – из фильма Т. Абуладзе «Покаяние» (1984), и звучит она следующим образом: «Дорога, ведущая не к храму, никому не нужна». Человек должен построить в себе маленький храм, оживить в себе святыни. Тогда он не будет делать вреда ни себе, ни другим людям, тогда его жизнь станет светлее. Много светлых людей – светлое общество. Только так, вложив в постройку храма сначала своего, потом общего – свой кирпичик, можно построить ту жизнь, то лучшее будущее, которое и является конечной целью. Дорога, идущая от храма, ведёт нас в никуда.

Прошлое не позади, а внутри нас. Думаю, это хорошо понимали обременённые большими полномочиями люди, пришедшие положить свой кирпич в стену Воскресенского собора, искренне радуясь своему благородному поступку, и, надеюсь, отдача на благое дело вызвало у них глубокое и радостное чувство. Вот как к ним ни относись. Каждый омич мог туда прийти и сделать то же самое. Для многих, вероятно, это стало бы катарсисом – очищением от греховных наслоений прежней жизни.

Искренне верю, что 8 августа 2016 г. омичи услышат, наконец, лучистый хрустальный звон колоколов Храма, поющих здравицу, и Ангелы будут вторить им «Отче наш». И наполнятся сердца православной силой – силой веры, надежды и любви. Пока мы молимся, Земля жива.

Да, конечно, до полного восстановления храма в его былом благолепии и церковном убранстве пройдёт немало времени. А вот сколько времени требуется для полного восстановления повреждённой души нашего народа?..

Юрий Перминов,

главный редактор альманаха «Тобольск и вся Сибирь»