60-е годы для Эрнста Неизвестного – годы начала расцвета его творчества, как и творчества многих его друзей, писателей, поэтов, актёров, художников. Энергия творчества многих из них перешагивала жёсткие рамки идеологических установок, которыми сверху донизу была пропитана вся советская культура.
Рано или поздно, это не могло не войти в острое противоречие с идеологической цензурой. Гром разразился на выставке живописи и скульптуры в выставочном зале Москвы. Выставку посетили члены партийного руководства страны во главе с Первым секретарём ЦК КПСС Н.С. Хрущёвым. Хрущёв Н.С. с присущей ему безапелляционнос
Жизнь полна парадоксов. После смерти Н.С. Хрущёва его семья обратилась именно к Эрнсту Неизвестному с просьбой сделать для него надгробный памятник. Скульптор согласился, его работу, одну из немногих в России, можно увидеть на месте упокоения Н.С. Хрущёва. На кладбище в Новодевичьем Монастыре. Это надгробие выполнено в двух цветах, чёрном и белом. Стоя перед ним, не скажешь, красив он, похож ли он на реальный образ. Перед ним нужно думать, потому что этот памятник не столько личности, сколько всей противоречивой эпохе, в которой есть своё место у Н.С. Хрущёва.
Вообще, все работы скульптора требуют серьёзного вдумчивого взгляда, который способен рассмотреть в сложной конфигурации идеи мира, любви, добра, человеческой радости и скорби.
Эрнст Неизвестный поселился в Америке, в Нью-Йорке, здесь начался новый этап его творческой деятельности, принёсший ему мировую известность.
Моё личное знакомство с Эрнстом Иосифовичем относится к 1994 году. В апреле 1994 года в Нью-Йорке проходила какая-то технологическая выставка, где я хотел принять участие. Нужно сказать, что это был период вполне дружелюбных отношений с США и многие специалисты управленцы того времени не упускали случая побывать за рубежом и понять, что такое эта рыночная экономика и как её перевести на нашу российскую специфику. В это же время издательство, которое перевело мою книгу «Вперёд на медленных тормозах» на английский язык, предложило сделать презентацию в Российском консульстве в Нью-Йорке.
Перед отлётом в США меня пригласили в Администрацию Президента РФ и предложили взять Указ Президента Российской Федерации и Орден «За заслуги перед Отечеством» для вручения его Эрнсту Неизвестному по случаю его 70-летия. Я был немало удивлён такому событию, в конце концов, там есть, кому вручать такие ордена: есть посол, есть консул. Задавать вопросов не стал, взял Указ Президента и коробку с орденом.
Прилетев в Нью-Йорк, явился в консульство познакомиться и согласовать время вручения ордена Эрнсту Неизвестному и презентации книги. Согласовал быстро и с лёгкой душой хотел направиться на выставку. Ещё не покинув консульство, буквально на выходе неожиданно столкнулся с М. Ростроповичем. Оба немало удивились. Дело в том, что с Мстиславом Ростроповичем и его женой Галиной Вишневской я был хорошо знаком. Многие омичи, кто интересовался театром, музыкой в начале 90–х годов могли быть на концертах этих великолепных мастеров, украшавших сцены самых известных театров мира. Они охотно делились своим творчеством на мастер-классах, которые проводили для молодых омских исполнителей. Галина Вишневская некоторое время ежегодно приезжала на омские музыкальные фестивали, привозила своих учеников, которые вызывали особый интерес к программам фестивалей. Но об этом отдельный разговор…
Я до сих пор горжусь тем, что был дружен с этими людьми, а они подарили омичам незабываемые часы их великого творчества. Я объяснил Ростроповичу причину моего присутствия здесь, он в этот день улетал куда-то дирижировать оркестром. «Ты можешь, – обратился он ко мне, – перенести презентацию на несколько дней, я бы хотел присутствовать? У меня здесь сейчас и обе дочери». Труда большого перенести не стоило. Стоило того, чтобы Мстислав Ростропович и Эрнст Неизвестный встретились здесь на территории Российской земли.
На удивление в консульство пришло много людей, в том числе бывших российских и советских граждан. Опыта общения с подобным обществом у меня не было никакого, утешало то, что они пришли общаться больше между собой, а моя персона их не очень интересовала. А Эрнста Неизвестного и Мстислава Ростроповича не очень интересовало их общество. Как я понял, вскоре Ростропович уехал.
Как-то получилось, что после проведения церемоний мы оказались с Эрнстом вдвоём и здесь начался процесс узнавания. Нам не хватило времени официального приёма в консульстве, и мы поехали по местам хорошо известным русским, приезжающим в Нью-Йорк. Говорили, узнавали, сопоставляли взгляды на события, людей, спорили. Словом, все мои дни ушли на общение с Эрнстом, у него в мастерской, дома в семье. На выставку я так и не попал. Уехал переполненный обретением какого-то огромного важного события в своей жизни. Увёз его подарок – свой портрет. Когда он подписал и вручил мне, я, взглянув на портрет, сказал, что мало узнаю себя. Глядя пристально, Эрнст сказал: «Я тебя вижу таким, это ты, это твоя энергия».
Теперь, когда я гляжу на этот портрет, я не ищу в нём себя, через его контуры я вижу лицо Эрнста, его великолепный пронизывающий взгляд, его руки со стёртыми от постоянной работы с глиной ногтями и энергичным рукопожатием. Он смотрел на мир поистине необыкновенным взглядом и его творчество - это видение мира в его глубоких философских символах.
Мы не потеряли интереса друг к другу на протяжении многих лет. Встречались в Москве, когда он бывал и предлагал своё «дерево жизни» городу Москве. Скульптура, над которой он работал всю жизнь и которая установлена сейчас в холе главного здания Организации Объединённых Наций. Встречались в Нью-Йорке, когда мне удавалось там быть, в других местах. Слава богу, что стала возможной мобильная связь, позволяющая людям не терять друг друга.
Он сожалел о распаде страны, скептически относился к либеральным реформаторам. Здесь мы много спорили. «Пойми, – говорил он, – легко поменять полушубок на смокинг, но от этого нисколько не изменится мировоззрение человека. Представь, что когда я и ты родились, в это время еще было живо поколение, родившееся при крепостном праве. Невозможно одним указом или законом изменить генетическую память людей, обретённую столетиями российской истории. Людям так удобнее, когда они живут в сознании, что кто-то заботится и отвечает за них и не тревожит их быт резкими переменами. Им важно не состояние своего человеческого достоинства, это достоинство каждый черпает в силе государства, осознавая свою причастность к этой силе».
Мне очень хотелось, чтобы Эрнст сделал какую-то работу для Омска и такой случай представился. К юбилею города Правительство области приняло решение о строительстве Центра Национальных культур. Центр должен был представлять архитектурный ансамбль, в который водили: Главное здание и набор зданий национальных подворий, основных общин – русской, украинской, немецкой, татарской, казахской, проживающих на территории области. По замыслу это был интересный проект, который с парком 300-летия города украсил бы Левый берег, на котором мало что есть для отдыха жителей. Да и не только отдыха, сама идея многозначительна
Другой проект, который он выделил, оценил и одобрил среди многих других, сделанный нашими омскими скульпторами, памятник Труженикам тыла. Сейчас праздник Победы стал главным национальным праздником страны. Мы высоко ценим подвиг воинов, фронтовиков, но был ещё один фронт в глубоком тылу, который своим жертвенным трудом обеспечивал нашу Победу. Этот памятник в Октябрьском округе, кстати, единственный в России, сегодня напоминает омичам об этом.
Теперь он ушёл, пробита ещё одна огромная брешь во всех нитях духовной связи, делающих твою собственную жизнь осмысленной и значимой. Покойся с миром, дорогой Эрнст. Позади остались годы бурь, годы тревог, радости творческих удач. Имя твоё, труды твои обрела вечность.